воскресенье, 11 сентября 2011 г.

О тех, кого помню и люблю. Часть 22. Как отдыхали в ВУЗе

http://olga-andronova.livejournal.com/45544.html
Летом выбор был небогат. Стройотряд или иная работа обязательно как минимум месяц. И если не на стройку социализма – то в приемную комиссию. А это уж совсем бумажно и тошно. Я уезжала на приработок в разные регионы страны к маминым подругам. Когда-то они все учились на геофаке ЛГУ, потом по распределению уехали в различные заповедники. Мама звонила и договаривалась о моем приезде на 2 летних месяца на работу коллектором и лаборантом. Тогда слово «коллектор» не имело нынешнего банкирского ужасного смысла. Это означало ходить с экспедициями и собирать указанные образцы почвы, минералов, растений или каких-то насекомых и животных. Вот так я и поездила по местам, куда сейчас даже с батальоном спецназа не сразу сунешься.
Хотя и тогда в той же Карачаево-Черкессии местные ребята шутили «У нас советской власти нет». Но это был, конечно, треп.
На лето в таких заповедниках собиралась группа студентов из Москвы, Ленинграда, Ростова-на-Дону, других крупных городов. Жили все вместе с общежитиях. Платили не то, чтоб много – 70 рублей. Но по тем временам хватало на дорогу, еду и какие-то мелкие сувениры.
  
В Тебердинском заповеднике мне для поездок на горы выдали коня по кличке Басмач. Была еще какая-то местная собака, увязывавшаяся за нами, потому что мы ее кормили. Был нам выдан ослик для перевозки поклажи. Женская половина отряда его так жалела – морда у него была вечно грустная, прямо Иа-Иа из сказки Милна. И мы купили ему дезодорант, чтобы его мухи не ели. Этот дезодорант потом вошел в анналы заповедницкого юмора.
Вот тогда я поняла, что лошади умней собак. Когда я говорила, что у меня кончился корм (надо ж было что-то и на верх горы, на конец маршрута что-то оставить), собака верила мне и отставала. Басмач продолжал методично обивать мордой мои карманы поочередно – слева-справа. Пока не выманивал последний кусок сахара. Сжевывал и внимательно смотрел на меня – надо бы еще добыть, девушка. На гору вело две дороги. По одной я могла ехать спокойно, по второй ветки спускались низко, и приходилось пригибаться к седлу. Если я забывала следить за Басмачом, он каждый раз выбирал вторую дорожку. Не то, чтоб там трава была гуще – ему все равно доверху щипать не полагалось, но он получал истинное удовольствие, когда я начинала чертыхаться и прижималась к седлу. С этим конем было интересно общаться. Умное, упрямое, сильное животное.

Мы выезжали в горы на 5 дней, с понедельника по пятницу. Собирали образцы, снимали показания с метеостанций, вели полевые дневники. Тогда впервые на горной высоте я поняла, что такое чистый воздух. По возвращении в Ленинград первое время мне казалось, что у меня в глазах какая-то пелена, муть. Ночное небо над горами тоже другое. Как у Лермонтова «Ночь тиха, пустыня внемлет Богу и звезда с звездою говорит».
Ребята подбирались интересные, мы опознавали друг друга по книгам, которые притащили из дома в рюкзаке. Сидели по ночам у костра, разговаривали. Про жизнь, и никакие гэбистские угрозы нас не удерживали.
В выходные ходили на перевалы.
Техника безопасности не соблюдалась. Помню, как мы пошли на Домбай, поднялись на Клухорский перевал и стали спускаться. Наверху на перевале в июне лежал снег. И по каменной осыпи в кедах я поехала, все быстрей. Впереди – скальный обрыв, и земля далеко внизу. Остановиться я не могла. Ребята орали мне вслед. И еще помню мысль «мне всего 17, я не могу сейчас умереть». Краем глаза я увидела сбоку кусты рододендронов. Течение времени сразу замедлилось. Я как-то очень медленно оттолкнулась от гравия, подпрыгнула влево и легла на осыпь, ухватившись руками за ветки рододендронов. Потянулась к ним и – вытянула себя на камни и траву. Сверху спустились ребята и вытянули меня. Теперь в саду у меня растут много различных видов рододендронов. Те, домбайские, были больше всего похожи на канадские. Мелкие листья, невысокие кусты.
Второй раз мы возвращались в пятницу вниз, в общагу, и решили срезать путь – вместо серпантина побежали прямо по склону. Чтобы не улететь вниз в свободное падение, по пути цеплялись за стволы деревьев, отталкивались и кидались к следующему дереву. Чем ниже, тем стволы были толще, а деревья выше. И я пролетела мимо очередного ствола. Успевала только подставлять ноги, но куда меня несло – не видела. И один из парней, сколько помню, со Ставрополья, рванул мимо меня вперед, вцепился в ствол дерева и выкинул мне руку. Зацепились, и он подтащил меня к дереву.
По выходным мы готовили обед на всех. Хороший магазин был в отдалении от Теберды, в рабочем поселке под названием Муха. В субботу утром, в свой черед, взяла рюкзак и пошла на Муху. Идти километра 4. Купила, пошла обратно. Иду по обочине шоссе, машины шуршат мимо. Одна останавливается, и мужик спрашивает «Куда? - В заповедник – Садись, подвезу». Села. Мужик говорит, что едет в охотничий домик на пьянку, и увезет меня с собой. Я отказалась от его предложения. Мужик говорит «Увезу и все». Я положила руку на ручной тормоз и сказала, что если не выпустит – свалимся оба. Слева там как раз пропасть, шоссе двухпутка. Он на меня глянул, сказал «сиди», подвез к воротам заповедника, сказал, чтобы впредь в машины не садилась и выпустил. Больше и не садилась.
Лезли по горам уже по заваленной снегом части и увидели вдали какую-то фигуру. Пригляделись (тогда зрение у меня еще было более-менее нормальное) – лежит козел горный и стоит козел на двух ногах. Браконьер в нас выстрелил, не попал, мы брызнули за камни. Обошлось.
Теперь вспоминаю и думаю – молодость, конечно, хороша всем, вот только мозгов точно не хватает.
Часть студентов халтурила. Помню, сидим на берегу речушки с набором образцов земли и чашками Петри. Это такой набор ситечек диаметром сантиметров в 25 с отверстиями постепенно сужающейся величины. Сверху кладется образец почвы, проливается водой, и корни в зависимости от их величины остаются каждая порция на своем уровне. Солнышко, тепло, речка журчит. У одного из парней кусок земли вываливается в воду и утекает с бурным потоком. Он спокойно выдирает пучок травы с куском земли и кладет на набор ситечек, ничтоже сумняшеся. Я ему говорю «Это ж диссертация Храмцовой»! По фиг.
Был в Тебердинском заповеднике местный зоопарк. Не такой уж маленький. Я ходила туда по утрам подкармливать животных. До открытия заповедника с ними можно было общаться. Ровно в 9.00, с открытием ворот в заповеднике звери уходили вглубь своих клеток. От людей.
Зубрам специально поставили кормушку с сеном вплотную к ограде, чтобы они подходили, и люди могли их рассматривать. Но: среди людей есть сволочи. И вот такие пьяные мерзавцы норовили затушить окурок о широкий лоб зубра. Поэтому зубры ели утром и терпели до вечера. Я кормила их яблоками. Кто-то меня отвлек разговором, я повернулась спиной к решетке, и рука с яблоком отъехала от жующей зубриной морды. И он нагнулся и аккуратно почесал меня рогом по попе. Не пнул, не ударил.
 

Были волки, медведи, лисы, птицы.


У местных инструкторов самым модным было завести сенбернара. Обычные кавказские овчарки были почти у каждого местного на участке. Как-то пошел снег (летом) и улицы Теберды завалило. Один такой кавказец ходил по улицам и внимательно присматривался к людям «Еще живой?». Этакая собака Баскервилей.
Так вот о сенбернарах. Узнав, что я из портового города, инструкторы стали просить договориться с каким-нибудь моряком зарубежного плавания о привозе щенка. Деньги у них были. Знакомых у меня не было.
Еще эти инструкторы в отпуск уходили за мумиё. Это тогда был очень дорогой товар. Уходили втайне ото всех, чтобы не узнали, где собирают, не отобрали.
Отношения с местными были нормальные. Местные ребята говорили, что если вести себя прилично – никто не пристанет, никто не оскорбит. Так и было. Помню, поехали в выходные все на сенокос. Советская привычка к дармовому труду. Местные женщины были с огромным декольте, но в юбках до пят. Мы- в футболках, но в шортах. Местные мне сказали, что так неприлично. Отговорились тем, что длинных юбок на работу с собой из дома не брали.
Все лето ходила под солнцем без шляпы – обхожусь как-то без солнечных ударов. В последний день сидела в горах, мыла очередную порцию корешков, вечером – и солнце било прямо в затылок. На следующий день поплохело. Но потащилась за обратным билетом. Век бы мне его не видать до 1го сентября, но когда моя зеленая морда всунулась в окошко, кассир меня просто испугалась. Посоветовала лежать до отъезда и вручила билет.
P.S. Фотоаппарата у меня тогда не было. Снимки отыскала в Рунет вместе с грустными словами о нынешнем развал в Теберде.
Спасибо за разрешение взять фото тебердинского заповедника автору сайта http://infobuh11.ru/subbotniy-den/edinstvennyiy-takoy-teberdinskiy-zapovednik#more-1369


В стройотрядах было много денег, но техника безопасности – плохая. Ежегодно погибали по одному-двое студентов. Вдобавок, стройотряды зачастую работали рядом с зонами, где было полным-полно расконвоированных. С различным самодельным холодным оружием. На танцах возникали серьезные драки. Коля Ширшов рассказывал, как после очередной такой «вечеринки» в Комях, закончившейся всеобщей потасовкой, прилетели на вертолете милицейские чины, собрали мешок финок и прочего режущего железа, оборвали погоны с местного начальника РУВД, кинули мешок с погонами в местный сейф, затолкали бывшего начальника с собой в вертолет – со всем тем и отбыли.

Комментариев нет:

Отправить комментарий